Две сутулые, нескладные фигуры приближались по бетонному настилу паркинга, прекрасно понимая, куда держат путь. Лица, сокрыте плотной тенью, отбрасываемой капюшонами толстовок, не были обременены интеллектом. По крайней мере именно такого мнения придерживалась Кэтрин. Девушка уже приоткрыла рот, чтобы разрушить чаяния зеленных юнцов, сообщая о невозможности продажи опохмелительных напитков, так необходимых им после куражных выходных. Вот только события пошли по незапланированному сценарию, и в одно мгновение у ее ног оказался распластанный Джетро во весь свой могучий рост. Окончательным стимулом не произносить больше не слова стало черненное дуло оружия, резко материализовавшееся перед лицом Кэтрин. Голова пошла кругом от непонимания происходящего, хотя настрой агрессивной молодежи был весьма убедителен, как траектория солнца, стремящегося к зениту. Сознание грозило вот-вот ускользнуть. Взор затуманился. Все движения стали машинальными и девушка послушно отступала назад.
Хэйс зашла за стойку, чувствуя как руки бьет нервная дрожь. Возобладав над собой, девушка сняла с шеи широкий ремень фотоаппарата и медленно, стараясь не выдавать своего волнения, водрузила дорогостоящую технику на стол, слегка подтолкнув к грабителю, зная что это вещь отныне предназначалось ему. Она также прекрасно понимала, что в кассе в настоящее время хранится слишком маленькая сумма денег, чтобы удовлетворить преступников, которые будут стремиться поживиться чем угодно, чтобы не уйти с пустыми карманами. Вот только отдавать она ничего не желала. Пусть медальон сейчас, отягчающий шею, словно камень утопленника, достался ей по наследству и был скорее интересен только заядлым ценителям антиквариата, которые смогут по достоинству обозначить стоимость явно ушедших веков. А вот ноутбук и фотоаппарат, купленные на честно заработанные, самостоятельно деньги явно прельщали грабителей в большей мере. Кэтрин открыла кассу и выудив из секции выручку от одного покупателя и несколько купюр, предназначавшиеся для размена, дрожащей рукой протянула мальчишке. Разглядеть его лицо, она боялась, поэтому скользила взором по деревянной поверхности стола, всем своим видом показывая смирение. На глаза попался стаканчик с кофе, уготовленный для спокойного времяпрепровождения, немного остывший, но по-прежнему манящий своим теплом. Только сейчас Кэтрин почувствовала обжигающее прикосновение капель горячего напитка на своей лодыжке. В памяти всплыла картина падающего Макрей, выпускающего из руки бумажный стаканчик и сотни кофейных брызг, разлетевшихся под ногами нападающих и пленных.
Девушка попыталась ненавязчиво отыскать глазами поверженного владельца бара, но не найдя его в поле зрения, осознала, что скорее всего он был пришвартован к прилавку.
Вообще Хэйс не понимала причудливой затеи грабителей, ведь на входе в торговый павильон весела камера видеонаблюдения, которую сложно было назвать скрытой. В таких случаях даже капюшон не станет достаточной маскировкой от пытливых взглядов полицейских, которым предстоит изучить материалы. Чтобы облегчить копам работу, Кэт решила, что необходимо заставить ребят показать свои лица. Она в один момент сорвала со стола бумажный стакан, недавно приготовленного кофе, и резким движением плеснула содержимое тары обидчику в глаза. Пластмассовая крышка слетела и вслед за ней потоки не такого уже обжигающего напитка. Все-таки раздавшийся крик взорвал тишину, повисшую в магазине заправки. В этот момент девушку озарило, что ее поступок был слишком смелым и нес настолько неоправданный риск, что стоять безмолвной статуей было подобно подписанию смертного приговора. Кэтирн не растерялась, распласталась по полу и судорожными движениями начала ощупывать изнанку стола, в поиске тревожной кнопки. Она просто не хотела верить, что ее рациональный, предусмотрительный отец не побеспокоился о сохранности собственного бизнеса. Вот только с каждым томительным и долгим мгновением она все больше уверялась в том факте, что своим глазам стоит верить, потому как пальцы по-прежнему натыкались в воздухе только на холодную пустоту. Ей очень хотелось верить, что Макрей, пребывавший все это время в язвительной отключите, сможет достойно показать незваным гостям свою силу. Сумеет отстоять попранную честь отцовского дела. Но быть уверенной, в таком стечении обстоятельств, просто не могла. Поэтому и делала только то, на что способен был обезумевший разум — возносила безмолвные мольбы единственному известному ей Богу, чувствуя как неуместные слезы безысходности заструились по побледневшему от ужаса лицу.